Я тоже хочу рассказать о расстоянии. Совсем коротком и небольшом - сто пятьдесят метров. Вот за сколько времени вы сможете пройти полторы сотни метров? А пробежать? Наверное, не очень много вам потребуется. Каждый из нас каждый день проходит гораздо большее расстояние, не замечая этого. А вот для нескольких сотен молодых парней шестого июня 1944 года это была самая длинная дистанция, с которой они когда-либо встречались. Сто пятьдесят метров - именно таково было расстояние от линии прибоя до галечной насыпи на пляже "Омаха". 116-й полк 29-й пехотной дивизии армии США высаживался в первой волне десанта, в 6:30 утра. И он остался там почти весь. 78% безвозвратных потерь. Шанс дожить до полудня - один из пяти.
Сейчас как-то принято с пренебрежением относиться к "Оверлорду" вообще и к прославленному Спилбергом пляжу "Омаха" в частности. Не буду спорить или пытаться кого-то в чем-то убедить - просто расскажу, как оно было. А уж вы решайте.
Американцы к началу лета 44-го успели повоевать как следует - и на Тихом океане, и в Африке, и даже чуть-чуть в Европе. Однако открывать Второй Фронт должны были мальчишки без боевого опыта. Почему? Ходят разные версии. Кто-то из тогдашних американских генералов высказывал при планировании вторжения мысль о том, что солдат, неоднократно побывавший в бою, слишком осторожен и осмотрителен, что он напуган войной и не будет рисковать зря, в то время как наивные юнцы, видевшие врага только в кино и стрелявшие только по фанерным мишеням, не боятся по-настоящему и смогут отчаянно рваться вперёд с полной самоотдачей - а как раз это и требуется при десантной операции. Не знаю, послужили ли именно эти соображения главным доводом или было что-то ещё, но факт остаётся фактом - практически все американские солдаты, высадившиеся 6 июня, получили крещение огнём и кровью именно там и тогда.
Конечно же, командование стремилось восполнить отсутствие опыта интенсивными тренировками - круглые сутки на протяжении многих месяцев, до черноты в глазах, до подкашивающихся ног, до потери сознания. Физподготовка, стрельбы, марш-броски, учебные штурмы макетов укреплений, потом снова марш-броски и стрельбы, и так без конца. Вызубрить всю операцию от и до, до полного автоматизма - чтобы руки и ноги бойца делали всё сами, даже если голова бойца будет занята паникой и мыслями о смерти. Подход, которому нельзя отказать в разумности.
А потом - день "Д". Высадка. Генерал Эйзенхауэр, командовавший силами вторжения, не питал ни малейших иллюзий на тему "войны по расписанию". Именно ему, в конце концов, принадлежит крылатая фраза: "Самой первой жертвой любого сражения является заранее разработанный план этого сражения." "Оверлорд" не стал исключением. Предусмотреть всего не получилось, даже несмотря на приложенные титанические усилия. Ветер, туман и сильное течение, конечно же, были внесены в план операции, но капитаны десантных судов, в основном мобилизованные из британского торгового флота, спутали генералам все карты, банально заблудившись. В хаосе и путанице Ла-Манша, забитого союзническими кораблями, как банка - сардинами, они раскидали солдат по побережью так, что практически ни одно подразделение не оказалось на своём участке. Многочисленные учения, проводимые на детальнейших полноразмерных макетах, оказались бесполезными - перед бойцами предстал совсем не тот ландшафт, который они изучали последние полгода. Фельдмаршал Эрвин Роммель, отвечавший за оборону побережья, усыпал полосу прилива миллионами мин - а точнее, всем, что хоть как-то могло взрываться, от списанных противопехотных "тарелочек" времен Первой Мировой до артиллерийских снарядов. Большинство этих заграждений, как позже выяснилось, так и не взорвались - от старости, от морской воды, и от многих других причин. Тем не менее, эти мины отпугнули капитанов десантных ботов, и те, вместо того, чтобы подходить вплотную к берегу, садясь брюхом на дно, как предусматривала конструкция бота, отдавали команду на выход десанта на слишком большом расстоянии: глубина достигала двух метров, а местами и больше - из-за воронок в дне, оставшихся от союзнической артподготовки. Солдаты были перегружены снаряжением - похоже, интенданты стремились выдать им с собой вообще всё, что только имелось на складах. Даже надувные спасательные жилеты не были способны помочь в полной мере - и бойцам приходилось, бултыхаясь в воде под вражеским огнём, выбрасывать всё, что тянуло их вниз - в итоге, многие из добравшихся до пляжа были невооружены (в воспоминаниях почти всех ветеранов, переживших "Омаху", встречается одна и та же фраза: "Выбравшись на берег, я подобрал чью-то винтовку и..."). По понятным причинам, под водой осталось большиство пулемётов и огнемётов - их выбрасывали в первую очередь, а те, кто не выбрасывали, тонули из-за их тяжести. Утонули и почти все плавающие танки, которые должны были поддержать пехоту огнём и прикрыть бронёй - стремясь быстрее уйти из-под обстрела, команды десантных судов просто вышвырнули большую часть из них наружу без надлежащей подготовки, и танки, зачерпнув брезентовой "юбкой" воду, шли на дно. Те, что не утонули, представляли из себя отличную мишень для немецкой артиллерии - большие и очень медленные цели, передвигавшиеся в воде со скоростью километр-полтора в час. Линию прибоя не преодолел ни один танк. Пехота осталась не только без тяжелого вооружения, но и без брони - с одними винтовками.
Конечно, немецкие части, оборонявшие пляж, были, по большинству, "ограниченно боеспособны". Но как справедливо заметил один из американских офицеров, "даже безногий и однорукий солдат может стрелять из станкового пулемёта". И они стреляли. Один из немецких ветеранов вспоминает, что когда американцы взяли его в плен, они посчитали пустые патронные коробки возле его MG-42 - получилось, что за несколько часов боя он выпустил двенадцать с лишним тысяч пуль. Остальные не отставали. Уж чем-чем, а боеприпасами гарнизоны береговых укреплений были снабжены вдоволь, поэтому поливали огнём, не жалея и не задумываясь об экономии. Дождавшись, пока первая волна десантных ботов приблизится и откинет рампы, немецкие офицеры отдали команду "Feuer!" - и на пляже разверзлись врата Ада. Большинство высаживающихся погибли прямо в ботах, не успев сделать ни шагу, остальные тонули или ловили пулю в попытках выплыть. Берег был гол и пуст - лишь низкая галечная насыпь, обозначавшая верхнюю границу прилива, могла служить укрытием, хоть и слабым. Но до неё было сто пятьдесят метров.
Можно долго рассуждать об американцах, о политике, о стратегии. Но мы не будем этого делать. Я прошу вас об одном - дочитать этот абзац, закрыть глаза и представить. Вам восемнадцать лет. Вы втиснуты, как шпротина в банку, в фанерную коробку "Хиггинс-бота". Вас трясёт и болтает на волнах, желудок выворачивается наизнанку от морской болезни. Воняет рвотой, потом, солью и оружейной смазкой. Впереди ревут пулемётные очереди и рвутся снаряды - живых там почти не осталось. Свисток - и десантная рампа падает в воду. Вы видите серый прибой и серый песок. Вокруг - везде, насколько хватает взгляда - тела убитых, кричащие от боли раненые и несколько выживших, которые мечутся в попытке помочь пострадавшим товарищам. Воздух воет от пропитавшего его свинца. А впереди - сто пятьдесят метров до укрытия. Самые длинные сто пятьдесят метров в вашей короткой жизни. И перед тем, как щёлкнет секундная стрелка, отрезав это бесконечное мгновение, перед тем, как вы сделаете первый шаг вперёд, преодолев первый из этих бесконечных метров, я хочу посмотреть вам в глаза и пожелать одного - удачи. И да поможет вам Бог."
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →